Луч света в темной коммуналке  - Дарья Калинина

Дима вспомнил семейную фотографию, где Лизон и ее сестре было лет десять. Вспомнил темноглазого китайчонка и спросил:

– А кроме вас и Анастасии в семье были другие дети?

– Конечно! Павлик, Тао и Андрей. Только мама со всеми перессорилась. Теперь они и со мной общаться не хотят.

– Какое странное имя у мальчика – Тао.

– Нормальное китайское имя. Тао мой дядя усыновил.

– Китайского мальчика?

– В то время было еще модно оказывать помощь братским странам. А Тао потерял родителей. Остался сиротой. И его усыновили по линии Коммунистической партии или что-то такое. Какая-то идеологическая шумиха на тему того, как все хорошо и прекрасно в Советском Союзе, что простые граждане даже могут позволить себе усыновлять детей из других стран. Только моя мама всегда говорила, что брат это все подстроил. И что он сначала просто нагулял этого малыша, а потом придумал хитрый ход, как ввести ребенка в семью. И что только такая клиническая идиотка, как его жена, могла поверить в то, что ребенок этот им совершенно чужой. И в чем-то мама была права. Не в том, что у дяди жена была идиотка, а в том, что и в самом деле странно, кому это придет в голову усыновить чужого китайского мальчика, когда дома подрастают двое собственных мальчишек. Но нам эта история вышла боком. Как водится у моей мамы, она сразу же высказала вслух все свои мысли на этот счет брату и его жене. Брат в ответ обозвал ее так, что мы с ними с тех пор особенно не общались. Но вся эта ссора была совершенно напрасна, потому что долго Тао у нас не прожил. Вскоре у Тао нашлись какие-то родственники в Китае, они и забрали мальчика к себе. Анастасия очень плакала, когда он уезжал. Из нас всех она была сильней всех привязана к мальчику. И даже после того, как Тао уехал, они еще много лет переписывались. А когда Анастасия подросла, помнится, она даже просила мать отправить ее в Китай на пару недель. Но мне кажется, что они все равно встречались. Анастасия что-то говорила о том, что Тао при поддержке своих родных открывает у нас в стране какой-то бизнес. Да, определенно, они встречались.

– Вот бы найти этого Тао!

– Зачем его искать?

– Если твоя сестра была так близка с ним, он может знать про ее ребенка.

– Мама дала адрес, по которому жила девочка. Чего уж больше? Сейчас я возьму карточку, на которой мы с сестрой снялись незадолго до ее гибе… до ее исчезновения. Если мама утверждает, что дочка Анастасии – это просто ее копия, нам будет легче искать след девочки.

– Странно, что Анастасия за все эти годы так и не дала о себе знать.

– Зная мою маму, я этому совсем не удивлена, – рассеянно ответила ему Лизон, перебирая старые фотографии в альбоме. – Сама много раз думала, как бы мне от нее смыться. Но жалко. После того, что случилось с Анастасией, мама очень сдала. Да еще я ее подвела, вышла замуж не за того, за кого бы она хотела. Но если бы я вообще исчезла, мама бы осталась совсем одна. Мне было ее жалко. Какая-никакая, но она моя мать.

К этому времени Лизон закончила рыться в альбоме, мимоходом удивившись отсутствию общей фотографии их семьи, от которой в альбоме осталась лишь пустая рамочка с датой и подписью. Дима знал, где находится эта фотография, но не стал рассказывать Лизон о том, что затеял ее муженек. Если правда откроется Лизон, сможет ли она дальше жить с нею? Пока что Лизон воображает, что мать просто наговаривает по привычке на ее мужа. Но если она узнает, что Витек и впрямь заказал убийство тещи, это все только испортит.

Дима присел рядом, разглядывая снимки. Чужие лица мелькали перед ним. Но внезапно один снимок привлек его внимание. Снимок был сделан на спортивных соревнованиях, две фигуры в белых костюмах с масками, фехтовали на рапирах.

– А это что за фотография? Кто на ней?

– Это мы с сестрой на первенстве по городу.

У Димы даже дыхание перехватило.

– Вы с сестрой занимались фехтованием?

– Мама считала, что нам следует заниматься не только танцами, пением, игрой на фортепиано и прочими изящными науками. Мы с сестрой еще занимались верховой ездой и фехтованием. Видимо, последнее отложилось у мамы в голове под влиянием книжек Александра Дюма, потому что я никогда не слышала, чтобы среди высшей знати в царской России девочек обучали бы драться на рапирах. Мальчиков – да, но никак не девочек. Но раз мама решила, что мы будем учиться фехтовать, мы учились.

– И как?

– Я побеждала на нескольких соревнованиях, и даже один раз на всесоюзных я заняла пусть и третье, но все же почетное призовое место.

– А твоя сестра?

– Анастасия не проявляла к этому виду спорта особого интереса, ей куда больше нравились занятия верховой ездой. Она всегда любила животных и с легкостью находила с ними общий язык. А мне верховая езда давалась с трудом. Лошадей я до сих пор побаиваюсь, и как от них пахнет, мне тоже не нравится. А вот сестра всегда мечтала жить в деревне.

– И кажется, у нее мечта сбылась.

– Думаешь, они жили все вместе? Ваня, Анастасия и их девочка?

– Разве не логично?

– Я тоже об этом подумала. Но, конечно, моей маме легче было представить свою дочь мертвой, чем ее же, но топящей печь или таскающей воду ведрами. Да где же эта карточка? Куда она запропастилась? Ах, наконец-то! Вот же куда она спряталась!

И Лизон отклеила одну фотографию от другой, к которой она случайно прилепилась.

– Вот мы с Анастасией! – с гордостью произнесла она. – Тут нам по восемнадцать лет. Мы с ней пошли получать паспорта и на обратном пути зашли в фотоателье. Я стою справа. Она слева. Правда, мы очень похожи?

Дима взглянул на фотографию и вздрогнул. Он понял, что ни в какую деревню им с Лизон ехать не придется. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо. Надобность в такой поездке отпала в ту же секунду, как Дима увидел Анастасию в молодости. Потому что со старой фотографии на него широко открытыми глазами смотрело милое личико Люсеньки. Той самой Люсеньки, которая сейчас боролась в больнице за свою молодую жизнь, которую едва не оборвал этой ночью удар шпагой.

И как тут не вспомнить про то, что родная тетя бедной Люсеньки как раз очень даже неплохо владеет именно этим оружием. И уж коли Люсенька стоит между своей теткой и наследством, то не могла ли Лизон и быть тем человеком, который едва не спровадил Люсеньку на тот свет?

Мысль была до того ошеломляющей, что Дима даже не сразу сумел ее осознать. Затем он опасливо отодвинулся от Лизон. Нет, ну и семейка! Муж заказывает тещу. Жена пытается проткнуть шпагой родную племянницу, словно цыпленка. И все ради денег. Ради квартиры и наследства… Кстати, а в чем это наследство исчисляется?

Видимо, последний вопрос Дима невольно произнес вслух. И заметил он это лишь после того, как встретился взглядом с изумленной и шокированной Лизон.

– Тебе-то какое дело? Ишь, какой любопытный! Не знаю, как ты очаровал мою маму, но со мной этот фокус не пройдет. Если думаешь, что тебе что-нибудь обломится, забудь! Квартира моя! Мама ее мне твердо пообещала.